Владимир Легойда: «Антиклерикальная волна спала, и это хороший итог года»
Москва, 27 декабря. Председатель Синодального информационного отдела Московского Патриархата Владимир Легойда подвёл итоги года в эксклюзивном интервью АиФ.ru.
2013 год для Русской Православной Церкви был непростым – продолжалась начавшаяся ещё в 2012 антиклерикальная критика, произошёл ряд важных событий, в которых РПЦ принимала непосредственное участие.
ИТОГИ ГОДА
— Как можно в целом охарактеризовать итоги года для Церкви? Это касается как самой Церкви, так и диалога с обществом, который местами проходит тяжело.
— Давайте для начала определимся, о чём мы сейчас ведём речь. Церковь как мистическое тело Христово вне итогов года и вообще вне времени. Можно говорить о Церкви как о сообществе людей, о Церкви как об организации. Здесь тоже важная оговорка: говоря «Церковь и общество» неверно представлять, что это такие непересекающиеся реальности. Что есть, мол, общество — это мы, люди, и есть Церковь — «инопланетяне» со своими законами. И вот с ними у нас, общества, есть отношения. Повторяю, это неверное представление. Православные верующие сегодня — это большая и даже большая часть нашего общества. Они очень разные, в том числе и в своих общественно-политических предпочтениях. Но всех их объединяет вера в Христа, усилие, чтобы Евангелие было не просто умной книгой, но пространством смыслов, в котором ты живёшь и которое для тебя является главным. Хотя сразу замечу, что для кого-то признание Евангелия умной книгой — тоже шаг, и тоже усилие. Поэтому главный итог года для Церкви — это те изменения, которые произошли в человеческих сердцах. Увы, для социологов этот итог сложно измерить и посчитать.
— Мне кажется, это некоторый уход от ответа…
— А мне представляется, что это попытка разговора по существу. Понимаете, в каком-то смысле таким вопросом, точнее, ожиданием ответа в «цифрах и фактах» мы пытаемся встроить Церковь исключительно в логику организации, корпорации: итоги года — что сделано, что не реализовано, над чем ещё поработать. Конечно, количественные показатели тоже есть, Церковь и организация тоже. Но даже как организация Церковь живет по закону любви. Вот, скажем, я — преподаватель. Каковы для меня итоги года жизни моего Университета? Рейтинг успеваемости, индекс цитируемости, количество отчисленных… А каковы итоги года для меня как гражданина? Рост ВВП, индекс инвестиционной привлекательности страны, уровень зарплат. И т.д. И вот я — член Церкви. Каковы для меня итоги года? Стал ли я и мы все ближе к Богу? Изменился ли мой и наш внутренний мир настолько, чтобы он хоть как-то положительно влиял на окружающих людей? Смог ли я совершить или не совершить какой-то значимый поступок, потому, что я — христианин? Например, не уволить кого-то, поддавшись эмоциям. Чем больше мы задаемся такими вопросами, тем лучше итоги года в жизни Церкви.
— Вы против социологических измерений жизни верующих?
— Ни в коем случае: я их приветствую. Но что считают и измеряют социологи: что думают и как себя ведут люди, называющие себя православными (мусульманами и т.д.). Сколько среди них людей с высшим образованием, насколько они знают церковную догматику, как часто ходят в храм и какие общественные ценности для них наиболее важны. Интересно это? Чрезвычайно. Отвечает ли исчерпывающим образом на поставленный Вами вопрос? Не уверен.
— И все же… 2013 год сильно отличался от 2012-го, потому что прошлый год был очень сложным. Были скандалы, была волна даже не против Русской Православной Церкви, а антиклерикальная волна. Сейчас, спустя год, что-то изменилось?
— Начну с того, что говорили в том числе и мои коллеги в конце прошлого года: нет худа без добра. Антиклерикальная волна имела один безусловный положительный эффект: перемещение церковной тематики с периферии общественного и медийного поля в их самый центр остро поставило перед многими в нашем обществе вопросы, которые раньше были важными всё-таки для небольшого круга церковных людей: что такое христианство? Как жить по Евангелию в XXI веке? Если вера — это моё частное дело, могу ли я мотивировать свои общественные поступки религиозными причинами? Раньше об этом говорили очень мало. Уже в прошлом году заговорили много и всерьёз. Ответы, кстати сказать, тоже предмет серьёзной и вдумчивой дискуссии. В том числе, и в самом церковном сообществе.
Продолжая эту мысль, замечу, что положительным итогом 2013 года стало закрепление таких действительно значимых тем в общественном и медийном полях. Антиклерикальная волна спала — а она спала совершенно очевидно, могу сказать это как человек, регулярно измеряющий медийное поле, но интерес к содержательной религиозной проблематике остался. И это — хороший итог уходящего года.
— В конце года Владимир Путин встретился с Папой Римским. Выглядит это, как будто налаживаются мосты для более тесного контакта с католическим миром. Насколько это возможно? Что означает встреча Путина с Папой? Участвовала ли Церковь в формировании повестки дня этой встречи?
— Встреча президента России с Папой Франциском — это, прежде всего, встреча глав двух государств, поэтому у неё своя повестка дня. Отношения Русской Православной Церкви с Римо-Католической Церковью насчитывают века и развиваются по своей логике. Церкви общаются напрямую, возникающие в процессе диалога вопросы являются внутренним делом Церквей.
Что касается возможной встречи понтифика с главой Русской Православной Церкви, то мы много раз говорили об этом. Это вполне возможно. Самое главное — такая встреча не может произойти «для галочки», не может быть каким-то имиджевым ходом, как сейчас принято говорить. Она будет подготовлена, когда решатся вопросы, вызывающие сегодня напряжение (в первую очередь, конфликт между православными и греко-католиками на Украине).
Возвращаясь к встрече президента с понтификом, не могу не отметить, что на ней обсуждалось положение христиан в современном мире, прежде всего, на Ближнем Востоке, ситуация в Сирии. Мы горячо приветствуем усилия руководства Российской Федерации по отстаиванию интересов христиан, которых многие в мире просто не хотят замечать. Сейчас немало говорится о правах различных социальных групп, а вот об этой группе наших братьев и сестёр по вере, которую на наших глазах физически уничтожают, беспокоятся почему-то гораздо меньше. Поэтому приветствуем и то, что эти усилия поддерживает и Римско-Католическая церковь.
[…]
ГОД ЮБИЛЕЕВ
— В 2013 году отпраздновали 400-летие Дома Романовых. Прошло много мероприятий, всё было очень пафосно. Какова была роль Церкви в организации этих празднований? С позиции обычного человека это кажется странным. Да, император был канонизирован, но ведь многие представители этой династии к Церкви относились очень «практически».
— Ну, немного пафоса после десятилетий лжи — не так уж и страшно. Главное, чтобы всё не ушло в пафос. А этого, на мой взгляд, не происходит. Роль Церкви в этих празднованиях очень велика. Приведу один из самых ярких примеров: подготовленная Патриаршим советом по культуре выставка в Манеже «Православная Русь», посвященная 400-летию Дома Романовых. За две недели ее посетило более 300 тысяч человек!
Но выставка — это наш вклад в разговор об истории. Сложный, важный разговор. Что такое история? Пророчество о прошлом, как сказал один американский ученый? Только факты? А как отделить факты от интерпретации? Даже современные физики задаются таким вопросом, а мы что, считаем, что можем легко одно от другого отделить? Мне кажется, что это важно, причём есть вещи, которые нужно актуализировать, а есть вещи, которые нужно переводить в спокойный и иногда академичный разговор.
Полагаю, что Церковь смогла внести в этот важный разговор свою лепту. Если угодно, обозначить правильную тональность. Как сказал по этому поводу в одном из своих интервью Святейший Патриарх: «Мы должны искать правды: и исторической, и нравственной».
— Настороженное отношение частично было в связи с тем, что Николай II — всё-таки не Сергий Радонежский, это был, прежде всего, деятель исторический, о котором сложилось мнение, что он — хороший человек, но слабый правитель. Когда он канонизируется, у людей есть ощущение, что признали, будто он был во всём прав, но это же не так.
— Ну, преподобный Сергий тоже исторический деятель… Святость не тождественна безгрешности, а канонизация не провозглашает человека идеальным, тем более, не делает таковым. Такого человека в принципе быть не может, это противно христианскому пониманию человека. Государь Николай канонизирован как страстотерпец. То есть тот, кто смиренно, беззлобно принял смерть, в данном случае — от своих же сограждан.
Государь Николай канонизирован за это смирение, с которым он принял свою судьбу, после того как он отрёкся от престола. Это очень важно понимать. Его канонизация не означает одобрения всей его государственной деятельности, в которой безусловно, были сильные и слабые стороны. Но для того чтобы увидеть, что в его поведении христианского, достаточно почитать дневники членов царской семьи в последние дни жизни. Там совершенно очевидно явлена красота подлинной христианской души, проявлявшаяся, в том числе, в заботе друг о друге, о близких, обо всех, кто их окружал в том время… А что касается представления о царе Николае как о слабом государе, то здесь тоже много стереотипного, много неправды. Иначе мы бы не приводили в пример по многим показателям, включая экономические, Россию именно времён его царствования.
— Ещё один юбилей уходящего года — Крещение Руси. 1025 лет назад Крещение сыграло роль в объединении княжеств. Прошло 1025 лет. В глобальном понимании работа Церкви не изменилась, потому что она бесконечна. Но осталась ли роль объединителя страны, такого «надувателя парусов»?
– Сначала о Крещении. В последнее время часто (и совершенно оправданно) говорят, что это — исторический, цивилизационный выбор Руси. Однако, бывает и так, что, чем чаще ты произносишь правильные слова, тем меньше за ними улавливается смысл. Очень бы хотелось, чтобы люди понимали, что это действительно так, что каждая буква, если хотите, этой оценки верна. Да, история не знает сослагательного наклонения. Но если бы в 988 году князь Владимир не крестил Русь, мы бы с вами сейчас не сидели и не беседовали. Страна была бы другой, мир был бы другим, всё было бы другим… Кто-то, может быть, скажет: и слава Богу, но мне лично так не кажется. Не было бы ни великой страны, ни великой истории, ни Толстого с Достоевским, ни Репина с Айвазовским, ни Чайковского со Свиридовым… Этот выбор действительно определил всё развитие нашей политической, гражданской, культурной жизни… Как можно понять Достоевского с его «красота спасёт мир» без рассказа о выборе веры гонцами князя Владимира? Ведь именно народная память фиксирует этот критерий — красота — в словах о богослужении в храме Святой Софии: «Не знаем, на небе мы были или на земле». А Церковь сегодня и есть хранительница этой красоты, которая стала отправной точкой нашего развития, которая вдохновляла наших великих предков и которая, очень надеюсь, не будет безразлична нам, их потомкам.
[…]